Газета Аль-Минбар
Энциклопедический словарь
Лекции
Время намазов на сегодня

Профессор Олег Большаков: Россия – это страна-материк, где есть и Европа и Азия

Продолжаем цикл публикаций интервью с выдающимися деятелями науки России и Петербурга. Сегодня мы решили поговорить с глыбой отечественного востоковедения, известным арабистом, археологом, историком Олегом Георгиевичем Большаковым о взаимоотношении религии и науки, феномене возникновения ДАИШ, проблемах современного востоковедения и о том, что значит быть востоковедом. 

Олег Георгиевич Большаков – отечественный востоковед, арабист, историк. Доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института восточных рукописей Российской академии наук, заслуженный деятель науки РФ. Признанный отечественный специалист по истории Арабского халифата, социально-экономическому положению Ближнего Востока в Средневековье, автор многих научных трудов, участник многих советских экспедиций по ближневосточному региону.

- Олег Георгиевич, мы в Петербургском Мухтасибате с большим почтением относимся к петербургской школе востоковедения и её выдающимся учёным. Для нас Вы – олицетворение этой традиции. Читать Ваши труды, способствовать Вашим публикациям – для нас высокая честь.

Об этом говорил при встрече с Вами наш имам-мухтасиб Дамир Мухетдинов. И он сразу же обсудил перспективы совместной работы с Вами и с Институтом восточных рукописей РАН по выпуску будущей книги «Миниатюры петербургской рукописи «Макам» Ал-Харири». Расскажите, пожалуйста, в чём ценность этого памятника, в чём специфика Вашей подачи и его интерпретации?

- Ценность этого памятника заключается в том, что ни одна художественная книга на арабском языке не иллюстрировалась так много, как «Макам» Ал-Харири. Причём это очень выразительные, высококачественные в художественном смысле иллюстрации. У меня есть гипотеза, что где-то в конце XII века какой-то очень талантливый художник по заказу или по своей инициативе проиллюстрировал тексты «Макам» Ал-Харири, которые не дошли до нас. Но когда имеется хороший образец, то появляются желающие его скопировать.

Вот то, что мы имеем перед собой сейчас – это более-менее близкие копии изначального оригинала. Причём, мне кажется, что наша рукопись наиболее близка к этому первоначальному варианту. В этом, с моей точки зрения, особая ценность этих миниатюр, хотя они сохранились намного хуже, чем, например, парижская рукопись.

 

- Мы начали разговор с самого конкретного и практического – с рукописи Ал-Харири. А теперь позвольте взглянуть на наш диалог в дальней перспективе истории. В чём, на Ваш взгляд, уникальность петербургской школы востоковедения и для России, и для всего мира?

 

- Долгое время в Петербурге находились основные научные силы, и долгое время центром классического востоковедения оставался именно Ленинград. Конечно, выдающиеся востоковеды были и в Москве, и Тбилиси, и Харькове, и Киеве, но главным центром всё равно оставался Ленинград.

Затем в период государственной борьбы с религиозными верованиями именно здесь, в Ленинграде, сохранялось серьёзное научное отношение к восприятию мусульманской культуры. Здесь не переставали преподавать чтение Корана. Естественно, не религиозное, шариатское, а научное чтение Корана как исторического и культурного источника мусульманской культуры. Нигде этого не было, кроме как в Ленинграде.

- Тогда логично вопрос продолжить так: чего нам не хватает сегодня, чтобы успешно продолжать начинания наших прославленных востоковедов?

- Сейчас появилось много специалистов: и в Питере, и Москве, Казани, Ташкенте. Есть специалисты, занимающиеся мусульманским правом, есть те, кто занят средневековой арабской литературой и т.д. Они есть в разных регионах и областях.

К сожалению, из-за попытки коммерциализовать науку, сделать её бюрократичной, востоковедение не получает должного развития. Даже в критичные 1990-е годы у нас в Институте было 13 арабистов разного профиля. А сейчас осталось 2. Причём одному из них уже за 80-ят! На этой базе очень трудно держать школу на каком-то приличном уровне.

Для успешного развития науки необходим очень широкий подход к проблемам. К сожалению, именно этот подход отсутствует, причём не только у нас, но и в западно-европейской науке.

- Итак, Вы известны как автор уникальной монографии по истории Арабского Халифата. Более 50 лет посвятили изучению Арабского мира и его менталитета. В связи с этим позвольте такие остро современные вопросы, как Вы их видите с точки зрения глубинной истории арабов: насколько бесчеловечная практика и идеология ДАИШ укоренены в арабском мироощущении? Почему в 21 веке так сильно вспыхнуло нечто, таившееся в глубинах веками? Насколько это логичный результат развития, или застоя в Арабском мире?

 

- В своё время я совершил множество экспедиций по Ближнему Востоку: в Алеппо, Мосул и т.д. И тогда я был среди людей, которые мало чем отличались от меня. У них была другая вера, другой язык, даже другая одежда, но я с ними был, примерно, как с татарами в Казани – мы очень близки внутренне. И мне очень больно от того, что те места, в которых было абсолютно мирно и спокойно, превратились в сплошное разрушение. Всё выродилось в жестокое стремление подчинить всё и всех себе.

По моему мнению, в развитии отношений между Европой и арабскими странами в течение XIX-XX веков прошло несколько этапов.

Первый этап – ознакомление египетских мусульман с европейской культурой в результате оккупации Египта Наполеоном. Тогда появилось книгопечатание, газеты и люди вдруг оказались в совершенно другом мире, с другой техникой. Состоятельные египтяне ездили в Париж, для которых столица Франции была этакой «культурной Меккой». А потом и для сирийцев. Отсюда возникло уважительное отношение арабского мира к Европе и стремление эти достижения освоить.

В конце XIX века арабский просветитель Мухаммед Абдо доказывал, что изображение живых существ не противоречит исламу, обосновывая это наличием хадисов, из которых проистекает запрет только на те изображения, которые являются объектом поклонения. А с другой стороны, эти изображения необходимы для общества, например, фотороботы, требуемые для поиска преступников. Медицинские изображения необходимы для просвещения людей.

Затем, через колонизацию и Первую мировую войну, произошло близкое соприкосновение арабского мира с европейской цивилизацией. Европейские технологии, пусть не для всех, но для многих, становятся приемлемыми и, что самое главное, необходимыми. При этом сохраняется техническое превосходство Европы и Америки.

Третий этап начинается тогда, когда благодаря экспорту нефти аравийские государства получают возможность приобретать достижения современной им мировой экономики: вооружения, технику, технологии и т.д. Появляется ощущение того, что у нас столько богатства и денег, что мы можем сделать всё.

И на этом фоне появляются люди, которые имеются в любом обществе, они всё хотят захватить себе. Таким людям для обоснования своих устремлений нужна идеологическая основа. В своё время такой идеологией был коммунизм – отобрать… и у нас всё будет! При этом методы отбора и отношение к тем, у кого отбирать – это вопрос лишний. В случае арабских стран идеологической основой для этого стал ислам.

Надо признать, что борьба с идеологией крайне затруднительна. Победу над всякой идеологией можно одержать только путём предоставления альтернативной идеологии. Пока такой идеологии для арабского мира я не вижу. Можно подавить какие-то группировки, но это всё равно будет тлеть и в каких-то местах прорываться вот такими огнями. К сожалению, теперь для многих людей мира понятия «ислам» и «мусульмане» стали носителями зла.

- То есть, Вы утверждаете, что без выработки альтернативной идеологии в арабском мире насилие не побороть?

- Не только в мусульманском, но и в христианском мире это надо сделать! Нужна какая-то другая, общая идеология, которая стояла бы над религиями и делала бы людей способными к мирному сосуществованию. Когда-то был Ленин, потом у индусов появился Ганди, который стремился принести всем людям одинаковые блага. К сожалению, это не получилось.

По поводу ДАИШ я могу сказать ещё вот что. Их идеология родилась отнюдь не в Египте, потому что учение «Братьев-мусульман» в 1960-х годах было совершенно другим. А феномен ДАИШ появился тогда, когда какие-то крайние группировки получили финансовые возможности для удовлетворения своего честолюбия. Причём используя религию как оправдание любого преступления.

 

- Вернёмся к Вашим историческим исследованиям. Интересно, а как в Арабском мире восприняли Ваш труд о Халифате? Насколько совпадают (или же контрастны?) методы арабской историографии и методы российской, европейской науки?

 

- К сожалению, у меня таких сведений об арабских странах нет. Но я знаю, что в своё время в Йемене первый том «Халифата и средневекового мусульманского города» был в ранге учебников у некоторых бывших аспирантов нашего института, то есть эти книги ценили. Я последний раз был в Сирии в 1990 году. Что же произошло за последние почти 30 лет в этой стране – я не знаю.

 

- Вы неоднократно касались проблематики «Ислам и изобразительное искусство». Насколько Ислам обогатил и придал специфику (или же задержал и ограничил в развитии) изобразительные таланты народов Арабского мира и других регионов? При этом более действовали религиозные, философские или чисто политические императивы?

 

- Я думаю, что задержал. Когда тебе говорят каждый день, что рисовать – запретно, это грех, то развития изобразительного искусства не будет.

Приведу интересный пример. Есть такой великий русский художник, пейзажист Левитан иудейского происхождения. Он ведь не умел рисовать людей, потому что в иудаизме запрещено изображать живые существа. По-моему, это самый красноречивый пример.

Каждая религия существует в условиях определённого времени. И время определяет, как догматы религии трактуются в то или иное время. Вот я говорил про Мухаммеда Абдо, который утверждал, что изобразительность - необходима.

Но, с другой стороны, когда Пророк Мухаммад взял Мекку, он приказал уничтожить всех идолов, которые были вокруг Каабы. Но внутри Каабы были росписи. И он своими ладонями накрыл изображение Девы Марии с младенцем и сказал: «Кроме этого». То есть для его сподвижников было ясно, что это изображение – не запретно. А потом это забылось.

 

- А что Вам видится ещё неисследованным, неизученным в арабистике, в исламоведении?

 

- Сейчас, на мой взгляд историка, когда через сеть Интернет можно получить любую книгу любого автора, нужен уже другой подход к обучению. В мою бытность молодого учёного приходилось буквально охотиться за какой-то книгой несколько лет. Я знал, к примеру, что в Берлине или Париже есть необходимый мне для работы источник, но при этом не было возможности поехать за ним. А сейчас люди имеют перед собой очень широкий диапазон возможностей. Поэтому должны появляться работы, основанные на другом, более широком базисе. Должны появляться сочинения, исследования, которые подошли бы к пониманию каких-то более общих закономерностей.

В своей книге «Средневековый город Ближнего Востока» я попытался создать схему того, каким экономическим образом жило то общество, попытался разработать, скажем так, политэкономию средневекового ближневосточного социума. В какой-то степени мне это сделать удалось. И я надеюсь, что придут более молодые и оснащённые большим количеством источников исследователи, которые будут смотреть на это шире и попытаются найти новые подходы к пониманию. Причём подходы, которые будут основаны не только на истории и экономики Ближнего Востока, но и на истории Средиземноморья. Тут вам и Италия, сохранившая в каком-то виде римское наследие, и Испания, которая была одно время мусульманской, и Греция, и т.д.

К сожалению, современный Восточный факультет не готовит людей с таким широким взглядом на историю.

 

- Как Вы знаете, для реализации Уфимских тезисов Путина разработана и уже действует программа подготовки студентов с углублённым изучением истории и культуры Ислама в светских государственных вузах. Можно ли смешивать светское и сугубо религиозное в процессе обучения? Эффективно ли это или необоснованный эксперимент?

 

- Я считаю, что религия – это религия. Нельзя изучать астрономию с позиции Библии или Корана. Это совсем другая наука. Ну как можно сочетать, допустим, математику с религиозными представлениями? Есть объективная наука. Поэтому я против смешения науки и богословия. Существует философия, история, которые могут допускать такое смешение. Но не вся наука.

- Позвольте такой историософский вопрос: Россия это всё-таки европейская страна или Азия, или некая Евразия, или же до сих пор неопределившаяся в своём историческом самосознании и призвании страна?

 

- Вы знаете, я вообще считаю глупым этот вопрос. Столько разговоров на эту тему: кто мы – европейцы, азиаты... В Петербурге, с его архитектурой и историей, мы европейцы. А где-нибудь на Алтае живут совершенно иные люди, иной жизнью. Кто они? Азиаты? Они жители государства под названием Россия. Даже такая небольшая страна, в европейскости которой нет сомнения, как Италия, состоит из двух половин: северной и южной, которые не очень любят друга друга и сильно отличаются между собой. И что тогда требовать от нас? Россия – это страна-материк, где есть и Европа и Азия.

 

- С Вами очень интересно обсуждать и сугубо востоковедческие проблемы, и общие историософские. Вы поистине мудрый человек. Потому позвольте завершить беседу с Вами таким, вовсе не узким, но скорее глобальным вопросом. Вот молодой человек размышляет: а не стать ли мне востоковедом? Что бы Вы ему посоветовали – как профессионал, как гражданин России, как историк, способный объять своим разумом века и страны, народы и их судьбы в потоке перемен? Зачем быть востоковедом? Быть или не быть? 

 

- Я стал востоковедом довольно случайно. Первоначально поступал в юридический институт и о Востоке знал очень немного. Но, проходя мимо Восточного факультета, увидел объявление, что идёт приём на кафедры китайской филологии, японской, арабской… И мне захотелось прийти и изучить арабский язык.

Поэтому для любого человека важен вопрос: чем ему заниматься? Востоковедение – это очень широкая область. Это и история, и философия, и экономика, и идеология, и литература. И надо определиться, в какую сторону «ткнуться». Даже я сейчас не могу ответить: кто я? Ведь я почти всю жизнь до перестройки был и археологом, и историком-филологом. Поэтому мой совет всем молодым ребятам – нужно знать, чего вам больше всего хочется. И идти по этому пути. Это и станет вашим призванием.

 

Вопросы задавал Джаннат Сергей Маркус

Пресс-служба Духовного управления мусульман Санкт-Петербурга и Ленинградской области

Написать комментарий:





Комментарии:

Пока нет комментариев

Ваш вопрос имаму-мухтасибу
* Ф.И.О.:
* E-mail:
Ваш телефон:
Вопрос: